Что сложнее спроектировать: стул или небоскреб? На этот вопрос, который намного более сложен, чем может показаться, отвечает Марио Беллини — архитектор и дизайнер, автор многочисленных зданий во всем мире и победитель восьми премий «Золотой циркуль». Он объяснит, что означает быть архитектором сегодня, сидя в своей студии, расположенной в здании бывшей фабрики в двух шагах от миланского района Навильи и рассказывая о некоторых из своих последних работ: от миланского Конгресс-центра до недавно открывшейся штаб-квартиры «Дойче Банк» во Франкфурте, а также о Департаменте исламского искусства в Лувре, который должен открыться в этом году.
Сложнее спроектировать стул или небоскреб?
Разработать проект небоскреба, несомненно, сложно, однако придумать дизайн стула, красивого стула, намного сложнее. Достаточно принять во внимание, что в то время как существует множество считающихся удавшимися небоскребов, мы можем вспомнить относительно небольшое количество стульев, которые вошли или войдут в историю дизайна. Возможно, это связано с тем, что если небоскреб тесно связан с местом, в котором он находится, с городским контекстом и принадлежит множеству индивидуумов, то стул, в силу своих сложных взаимоотношений с телом отдельного человека, требует больше тщательности и таланта, а, следовательно, более изысканного мастерства.
Значит, Вы начали с самого сложного!
Плохой стул может сделать нелепым сидящего на нем человека, поскольку для его красоты недостаточно, чтобы он был просто удобным. Подобно платью, стул тоже нужно некоторым образом «примерять». И также как платье, стул рассказывает о месте, о времени и о культуре.
Красота или функциональность?
Это старый вопрос. Между тем, для того, чтобы опровергнуть это кажущееся противостояние, я думаю, что одной из основных функций и является красота, после чего, если выражаться банально, «функциональная» функция является самой легкодостижимой вещью. Однако неощутимой, на первый взгляд, сложностью обладает задача удовлетворить такому самому важному, с моей точки зрения, «функциональному» требованию, как в отношении интерьера, так и относительно отдельного предмета или даже архитектуры: способности выразить свое время, наполнить эмоциями и взаимодействовать с нашим стремлением принадлежать пространству нашего мира.
Вас больше привлекает идея реставрации или перестройки?
Перестройка не всегда является лучшим решением, поскольку цена, которую мы платим за удовлетворение амбиции создания новой архитектуры, влечет за собой потерю свидетельства прошлого, истории города или его населения. В этом смысле я считаю, что мне повезло, имея возможность участвовать в реконструкции части старого выставочного центра в Милане Портелло, спроектированного мной в 90-х годах. Это — счастье, поскольку мне это позволяет трансформировать его и дать ему новую жизнь. Там, где были большие выставочные пространства, теперь рождается самый большой Конгресс-центр Европы, который будет отличаться новым и неожиданным видом. Речь идет не о латании дыр, а об обновленном и готовом к началу второй жизни организме. Моя идея заключалась в возвращении единства и целостности зданию, которому пришлось пережить значительные достройки, покрыв его гигантской, сияющей, легкой и «ниспадающей» гривой. Эта грива, подобно комете, будет видна из любой точки города, отмечая присутствие этой новой миланской реальности.
Вам нужны ограничения для того, чтобы проектировать?
Конечно! Я не принадлежу к числу тех архитекторов, которым нравится получать карт-бланш от своего заказчика. Напротив, я считаю, что ограничения, условия и трудности являются стимулом для творчества. В случае Токийского центра дизайна — одного из самых дорогих мне зданий мне пришлось решать на первый взгляд неразрешимые проблемы, которые потом оказались успешными и для города, и для стиля.
То же самое произошло и в случае реконструкции открытого в феврале «Дойче Банка» во Франкфурте?
В определенной степени да. Во Франкфурте трудности были иного рода. Речь шла в сущности о радикальной перестройке центрального офиса «Дойчс Банка», который совершенно устарел с точки зрения корпоративной идентичности, потребления энергии и норм безопасности. При условии, что при этом практически не должен был измениться его внешний вид, поскольку это — одно из самых дорогих для жителей города зданий. Мое предложение, победившее в объявленном банком международном конкурсе, заключалось в радикальном обновлении всего здания, сохранив только пилястры и большую часть перекрытий. Все остальное было переделано, и только внешняя оболочка, на первый взгляд, не изменилась. Теперь вход в банк представляет собой огромный застекленный портал, а в главном холле, высота которого увеличилась в три раза, сразу бросается в глаза громадный шар диаметром 16 метров, который виден даже снаружи и уже успел стать достопримечательностью архитектурного туризма. С февраля по сегодняшний день его посетили более полутора миллионов человек.
Речь идет о «зеленом» здании?
Конечно. Это здание заслужило американский платиновый сертификат leed, получить который невероятно тяжело, а также максимальное признание с немецкой стороны за его экологическую устойчивость. Мне хотелось бы напомнить, что в плане общего баланса радикальное обновление этого здания оказалось успехом, поскольку оно не утратило уже завоеванного места в городе и позволило сэкономить огромную сумму средств, которая была бы потрачена в случае его полного сноса.
В проекте Лувра Вам тоже пришлось иметь дело с уже существующими зданиями?
В случае Лувра речь шла не о восстановлении уже существующего здания, а о необходимости проведения работ внутри престижнейшего дворца Короля-Солнца — здания, которое ныне хранит самую восхитительную в мире коллекцию произведений искусства. Все началось с проведения международного конкурса среди приглашенных архитекторов. Этот конкурс был объявлен в связи с необходимостью строительства и обустройства нового выставочного павильона для большой коллекции исламского искусства, которой владеет Лувр, внутри последнего еще свободного двора — Двора Висконти, прилегающего к Большому двору с его знаменитой пирамидой Пся.
Условия конкурса устанавливали строгие ограничения исторического плана, но оставляли на выбор различные возможности: полностью закрыть двор сверху или же частично занять его новым независимым зданием. Мы добились успеха, отказавшись от обоих решений и предложив третий путь. Закрытие двора сверху означало бы утрату очарования ограниченного, но в то же время всегда открытого дождю, солнцу и ветру пространства под прекрасным небом Парижа, а также стало бы культурной несправедливостью по отношению к исламскому искусству, которое резко контрастировало бы на фоне фасадов, принадлежащих совершенно чуждой ему цивилизации. Строительство отдельного здания внутри двора поставило бы неприемлемое условие необходимости организации экспозиции на нескольких небольших этажах для того, чтобы соблюсти дистанцию по отношению к историческим фасадам. Кроме того, возникла бы проблема необходимости очень сложного внедрения здания с нелепыми пропорциями.
И в чем же тогда заключался ваш третий путь?
Он заключался в том, что мы решили накинуть на центр двора своеобразный, развеваемый ветром «платок», который дотрагивается в одной точке до покрытия двора, а затем вновь поднимается, продолжая изгибаться, в направлении того фасада, к которому было разрешено максимально приблизиться. Такое платковое покрытие, закрытое «невидимым» стеклянным периметром, который проходит за его пределами, ограничивает здание, не показывая его. Здание, которое, благодаря большим отверстиям, проделанным в покрытии двора, непрерывно расширяется с нижним этажом, соединенным с помощью лестниц и лифта, достигая необходимой площади пять тысяч квадратных метров. Таким образом, мы получили новое крыло исламского искусства, избежав уничтожения двора путем его перекрытия или его загромождения небольшим зданием.
Какое ощущение будет возникать у находящихся внутри этого необычного пространства?
Прежде всего, следует сказать, что то, что я назвал платком, в действительности является сложной и изысканной трехмерной конструкцией из пространственных треугольников, которая опирается на восемь тонких и гибких шестов! Тысячи внутренних и внешних треугольников этой структуры покрыты различными материалами, а именно, начиная снаружи: двумя блестящими перекрывающими друг друга металлическими сетками, первая из которых — более тонкая и позолоченная, а вторая — более толстая и серебреная; большими треугольными застекленными изолирующими чешуйками, а затем сотами из зеркального алюминия и позолоченной сеткой. Такое драгоценное сочетание материалов будет покрывать головы входящих, подобно платку, контролирующему, но в то же время допускающему проникновение внутрь света, цвета и изменчивого неба. Вы почувствуете себе защищенными внутри здания и в то же время в какой-то степени под открытым небом, наслаждаясь почти незаметным присутствием двора Лувра.
Вы рассказали о множестве изумительных материалов... Как Вы думаете, возможно ли развитие для керамики новых выразительных средств в архитектуре?
Конечно, да. Любой материал обладает скрытыми возможностями, в том числе, те материалы, которые кажутся «банальными» или считаются менее ценными. У нас, архитекторов, иногда складываются непростые отношения с керамикой, в частности, когда она предлагается нам заказчиками в качестве заменителя камня и мрамора. Следует признать, что камень и мрамор действительно берут свое начало из древних и благородных традиций строительства, однако и керамика, особенно если она не используется в качестве заменителя, имеет за плечами свою тысячелетнюю и независимую культуру. Напомню Вам недавний эпизод, касающийся нашей строительной площадки в Генуе, открытой в рамках сооружения большого Научно-технологического парка Эрцелли. Здесь мы изначально планировали облицевать одну из башен камнем, однако нас попросили найти более дешевое решение. Поборов растерянность, мы предпочли использованию очень достойных имитаций выбранного нами камня полностью изменить проект и облицевать наше здание большими горизонтальными полосами керамогранита белого и черного цвета, что оказалось менее затратным, но на удивление намного более красивым решением.
Биография Марио Беллини
Завоевавший международную славу архитектор и дизайнер, а также бывший директор журнала Domus. Музей МоМА посвятил ему монографическую выставку в 1987 году. Участвовал в проведении множества выставок в Италии и за рубежом. Начиная с 80-х годов, реализовал район Портелло миланского выставочного центра, Выставочный центр Вилла Эрба, Токийский центр дизайна, штаб-квартиру «Натуцци Америка», выставочный комплекс в Эссене, Национальную галерею Виктории в Мельбурне, штаб-квартиру «Дойче Банка». Ожидается начало строительства Культурного центра в Турине и реконструкция галереи Брера. В процессе строительства: Музей исламского искусства в Лувре; Верона Форум; музей города Болоньи; комплекс Научно-технологического парка в Генуе; новый конгресс-центр в Милане.
