Эдуардо Элизио Мачадо Суто де Мура родился в 1952 году в Порто, на севере Португалии. Прежде чем приступить к изучению архитектуры в Школе изящных искусств Порто, нынешнем FAUP — FacMade de Arquitectura da Univetsidade do Porto (факультете архитектуры Университета Порто), он учился на скульптора. Окончил учебу в 1980 году, но, ещё будучи студентом, начал работать в 1974 г. в студии Альваро Сизы Вьеры. В год получения диплома, после победы в конкурсе на разработку проекта для Casa das Aries — культурного центра в неоклассическом парке Порто, он открыл собственное ателье. Сотрудничество с Сизой было продолжено такими важными проектами, как португальский павильон на Экспо в Ганновере (Германия) 2000 года. А позднее — летний павильон Serpentine Gallery в Хайд-парке в Лондоне. В 2003 году он проектирует стадион Esiadio Municipal de Braga (2003 г.), построенный по случаю проведения чемпионата Европы по футболу, а годом позже — станции метрополитена Порто. Позже им был разработан проект Музея Паулы Рего (2009 г.) в Кашкаише — курортном городке в 30 километрах от Лиссабона. В 2011 г. он был награжден престижной Притцкеровской премией.
«Его творчество является убедительным доказательством выразительных возможностей стиля и приспособляемости к различным местным ситуациям. Всегда очень внимательно относящаяся к контексту в самом широком смысле этого слова, архитектура Эдуардо Суто де Мура, в основе которой лежит место, время и функция, усиливает ощущение истории и в то же время расширяет потенциал современных выразительных средств». Именно так было мотивировано решение о присуждении престижной архитектурной Притцкеровской премии за 2011 год Эдуардо Суто де Мура, который стал вторым получившим ее португальским архитектором после Альваро Сизы в 1992 г. (он был награжден в этом году Золотым Львом за карьеру на Венецианской биеннале), с которым Суто де Мура работал с 1974 по 1979 годы.
Суто де Мура имеет с Сизой и Фернандо Таворой общие взгляды на подход к архитектуре: от отрицания теории в качестве основы для развития архитектуры до внимания к контексту, под которым понимается субъективная окружающая реальность; от обращения к безусловным для их ремесла ценностям конкретности и реализма до элементарности стиля, связывающего их как с передовой концептуальностью современной скульптуры, так и с традициями португальского строительного искусства, основанного на рациональности и прагматичности конструкции. В восьмидесятых годах его смелые в силу своей «обычности» односемейные дома выходили за рамки влияния постмодернистской стандартизации. Со временем, глубокая последовательность его архитектуры, в основе которой лежит создание из сплошных и пустых объемов простых геометрических форм, прекрасно гармонирующих с духом места и окружающего пейзажа, распространилась с частного на общегородской масштаб.
В своих проектах: SEC в Порто и в Санта-Мария-ду-Бору, в знаменитых домах-патио и в мощном стадионе Браги, в станциях метрополитена Порто и в завершенном в 2008 году музее художницы Паулы Рего в Кашкаише (представляющем собой ряд скрытых за деревьями пирамидообразных строений из красного цемента) он использовал без какой-либо ностальгии натуральные и традиционные материалы, сложные сборочные технологии и ремесленные методы, преследуя единственную цель — добиться эффективности. В его работах происходит переосмысление традиционных строительных форм без их искажения, что позволяет преодолеть парадигму португальской архитектуры как чисто регионального феномена. Суто де Мура уделяет большое внимание натуральности и подлинности используемых в строительном процессе, благодаря своей высокой экспрессивности, материалов: камня, меди, цемента, дерева, например, для Культурного центра Порто, а также керамики, использованной при проектировании метро Порто, которая придала новое значение общественному пространству путем изменения тротуаров, структур и переходов.
Корреспондент журнала «Cer Magazine International» встретилась с Эдуардо Суто де Мура в Архитектурной академии Мендризио, где он преподает в этом году курс проектирования в качестве приглашенного профессора.
Вы входите в группу португальских архитекторов, сформировавшихся под влиянием Таворы и Сизы; тем не менее, Ваш проектный поиск выглядит самостоятельным, невзирая на следование общему течению. Существует ли школа Порто? Существует ли самостоятельность или речь идет о преемственности при разработке проектов? Можно ли о ней еще говорить?
Действительно, о школе Порто, о Таворе, Сизе. Суто де Мура говорят очень много. У нас есть что-то общее, но речь не идет о настоящей «школе». Есть атмосфера, культура, связывающая эти поколения, а также дружеские связи: мы часто работаем вместе, у нас схожие вкусы. Я понимаю под словом «школа» организацию, в рамках которой идет обучение, где говорят о правилах и популяризируют собственные идеи. Мы занимаемся архитектурой, ведем теоретические и неформальные дебаты. Наша общность основана на неписанной, почти сократовской доктрине. Однако учеников Сизы действительно можно очень легко выявить.
Каким образом проявляется влияние Ваших учителей в Вашем творчестве?
Я думаю, что в моих работах есть много от Таворы. У нас почти одинаковая методология и точка отсчета: понимание здания, отношение к рисунку, к разработке программы и схожее отношение к истории. Однако затем мы приходим к моменту, когда все общие действия становятся недостаточными и нужно сделать свой личный выбор. Метод Сизы, которого я наблюдал в процессе работы, заключается в разработке множества подходящих к ситуации указаний, поскольку занятие архитектурой подразумевает под собой решение различных проблем — умение выбрать правильные приемы и инструменты для их разрешения: сделать набросок, если это необходимо, а если его недостаточно, то сделать макет, а если не получается решить вопрос с помощью макета, то сделать еще больший макет. Моя работа заключается в выявлении проблем и в попытках их решить с помощью имеющихся в моем распоряжении инструментов. Однако с формальной точки зрения, учитывая хранящийся у меня в уме каталог используемых форм, я думаю, что нахожусь ближе к Таворе, чем к Сизе. Тавора похож на великого учителя, методы которого можно применять на практике, а Сиза — все же больше художник.
Насколько большую роль играет для Вашей архитектуры «контекст», принцип места, проектирование в рамках определенного пейзажа...
Мы живем в эпоху, когда архитектурное здание рассматривается в качестве самодостаточного объекта. Мне нравится следующее определение «красивого»: красота — это соответствие двух различных вещей. Для меня важно, чтобы архитектурный объект соответствовал контексту; ошибкой является создание негатива по отношению к уже существующим строениям. Место приобретает красоту там, где вместо ранее существовавшей проблемы создается новое равновесие. Когда я начинаю какой-либо проект, то отправляюсь на место, смотрю на него, прищурившись, жду... это похоже на заключение сделки с дьяволом!
Вы много рисуете. Важен ли рисунок для того, чтобы в полной мере овладеть гением места?
Я много работал с Сизой и был студентом Таворы; школа предписывала нам «выполнять рисунок места». При зарисовке места его лучше понимаешь, а если плохо рисуешь, то не понимаешь ничего. Рисунок — это отличный инструмент, который однако может быть опасным. Когда я работал у Сизы и у меня возникало какое-либо сомнение, я не мог задать ему вопрос, не мог пользоваться словами, а должен был рисовать. Для того чтобы понять свою работу, я обязан применять правила своей профессии. Если мне необходима какая-либо информация, еще один рисунок поможет мне узнать больше. Речь — это концептуальная вещь. Слова создают всего лишь диалектику, в то время как рисунок подсказывает новые концепции. Рисунок — это самый важный предмет. Студенты Порто должны уметь рисовать как соборы, так и животных: те из них, кто не сдал экзамен по рисунку, не может перейти на второй курс.
Какие у вас отношения со стариной, реставрацией и перепроектированием уже существующих зданий для новых целей...
Я не верю в святость уже существующего, в необходимость его сохранения любой ценой, поскольку история — это совсем другое. История архитектуры — это история повторного использования зданий. Город представляет собой коллаж, созданный из всех этих наслоений. Как говорил Альдо Росси, красота города заключается в наложении ткани на образ. Постепенно я понял, что здание похоже на настоящее животное, меняющееся со временем — иногда в лучшую, иногда в худшую сторону. Если сегодня у нас есть технологии, то мы должны их применять и делать это хорошо, поскольку мы обладаем этими возможностями. Проблема заключается в выборе формы, которую мы должны получить. Нам надлежит решить, будет ли она контрастировать со старыми частями или же будет принадлежать тому же виду.
Вас всегда называли «архитектором стены и камня», однако, мне кажется, что это определение слишком ограничивает и Ваш поиск является намного более сложным...
Когда я начал работать архитектором в конце семидесятых годов, построить каменную стену для моего первого проекта (рынка Браги) было дешевле, чем возводить стены из цемента. Так что, на самом деле я руководствовался чисто прагматическими соображениями. Потом я увлекся цветом, структурой. Мой профессор говорил мне: «Вы должны осознавать свою ответственность, поскольку являетесь последним поколением, использующим камень».
Стена создает границу. Какое значение для Вас играет проницаемость между внутренним и внешним миром?
Для меня стена важна именно по этой причине. В период своего обучения я выбрал неопластический стиль, благодаря его фрагментарности и абстрактности; он мне казался очень эффективным. Мне казалось, что при использовании классического стиля с окном и дверью, сооружение становилось слабым и лишенным объема. Стене же я могу придать любую толщину и затем нанести наиболее подходящий материал для придания ей живописности. Окна и двери представляют собой не стену.
Именно, благодаря этому сопоставлению пластициэма и классицизма, Вас определили в качестве нового последователя Миса ван дер Роэ...
Отлично. Это мне делает честь. Мне нравится неопластицизм: меня интересуют не столько цвета Мондриана. сколько техника композиции, поскольку с помощью всего двух элементов — стекла и стены, я могу придать форму пространству, и эта форма будет очень прагматичной. Я действительно использую очень прагматичный набор средств. Проектирование пространства с помощью стенных перегородок мне позволяло всегда избегать крупных ошибок, которые сразу становятся заметны, если в проект включить дверь или окно. Сначала меня очень сильно критиковали за минимализм моих проектов и часто мне говорили: «Эдуардо строит гаражи для богачей».
Отталкиваясь от материи, Вам удается достичь непосредственной материальности вещей. Мне кажется, что Ваш метод проектирования априори не предусматривает теоретической конструкции.
Я не ищу заранее оправдания своему проекту. Это подобно истории о курице и яйце: я уверен, что сначала было яйцо, а потом — курица. Яйцо — это проект, конкретный факт. Я самостоятельно разрабатываю проекты и затем проверяю их пригодность. Что такое проект? Это — работа по нахождению связи между двумя элементами. Проект — это разработка формы и поиск мотивов для этого выбора. Я могу оставить проект необоснованным или же убедить в его логичности, однако могу также поступить иначе. Я начинаю с сюрреалистичного рисунка еще до того, как увижу место. Подготавливаю проект и затем иду на место, чтобы понять и проверить, можно ли использовать то, что я уже сделал. Это обычно не работает! Любопытно то, что мне доводилось проектировать сооружения, о действии которых я ничего не знал: я разработал проект стадиона в Браге, однако до этого никогда не бывал на настоящем стадионе. Для того чтобы подготовить этот проект, я посетил различные стадионы в Португалии, в Севилье, в Бари, во Франции. Сейчас я выиграл два конкурса на проектирование двух больниц. В этом случае, я обратился за помощью в одно бюро в Барселоне, которое является лучшим в данной области. Вот так я и работаю.
Есть ли у Вас предпочтения при выборе материалов для своих проектов?
К сожалению, правила диктует рынок. Сейчас я не могу использовать камень, так как мы это могли делать раньше. Проблема состоит в том, как ты используешь материал: ты должен показать, что он не является натуральным. Если же я использую для облицовки камень, то будет заметна его толщина. Я не забочусь о том, чтобы имитировать материал или чтобы он был подлинным любой ценой: если у меня возникают экономические проблемы, я использую то, что есть под рукой.
Тем не менее, в своих архитектурных сооружениях Вы всегда проявляли особую экспрессивную чувствительность к выбору материалов. Вы также использовали много керамики при проектировании метрополитена в Порто, в частности, на станции Больхау, где традиционная синяя, богато украшенная керамическая плитка фасада находящейся рядом старинной церкви гармонично сочетается с чистотой стереометрии белого объема здания, для которого была выбрана плитка того же формата.
Португалия — это одна из стран керамики, древнего и постоянно находящего новые интерпретации материала. Когда в прошлом возникало желание изменить архитектурный стиль, использовалась форма предыдущего периода. Например, в архитектуре стиля барокко применялась керамическая плитка Португалия имеет живописную архитектуру.
Что значит для Вас заниматься архитектурой?
Тавора говорил, что архитектура — это образ жизни. Когда он шел в ресторан и вкусно ел, то говорил: «Это — архитектура»; шел в книжный магазин, дарил тебе книгу и говорил: «Это — архитектура». Жизнь — это архитектура. Архитектура — это не профессия, а стиль жизни.
